Дело - Труба
Почему до сих пор никто не хочет финансировать строительство Транскаспийского газопровода?
В последние годы часто говорили об окончательном решении проблем на пути строительства Транскаспийского газопровода (ТКГ), который позволит туркменскому газу попасть в Европу. Сама история с проектированием и строительством газопровода по дну Каспийского моря из Туркменистана в Азербайджан тянется с 1996 года, когда на встрече в США впервые говорили о проекте экспорта туркменского природного газа через подводный трубопровод. С тех пор тема ТКГ стала постоянной головной болью для Ашгабада. Уже больше двух десятков лет она, то оживает, то медленно затухает.
В январе нынешнего года таком поводом стало подписание между Туркменистаном и Азербайджаном меморандума о взаимопонимании по совместной разведке и разработке углеводородов на месторождении "Достлук" в Каспийском море. Турция в этой связи высказала смелое предположение о том, что соглашение оживит проект строительства Транскаспийского трубопровода и реализацию многомиллиардного плана по соединению газовых месторождений Туркменистана с Европой через Азербайджан, Грузию и Турцию.
Ещё совсем недавно казалось, что на проекте ТКГ поставила крест геополитика. Сложные игры и политико-экономические интересы игроков на рынке создавали рыхлую среду, в которой вязли попытки Туркменистана приступить к прокладке газовой трубы по дну Каспия. Ашгабад никак не мог найти коммерческую поддержку своему стремлению вырваться на европейский рынок углеводородов.
В 2018 году прикаспийские Азербайджан, Иран, Казахстан, Туркменистан и Россия подписали Конвенцию о правовом статусе Каспийского моря, которая определила указанные государства ответственными за поддержание безопасности на море и управление его ресурсами. Это была история длиной в почти 22 года- В целях выработки Конвенции прикаспийские государства в 1996 году создали на уровне заместителей министров иностранных дел специальную рабочую группу. За годы согласования итогового документа стороны провели 51 заседание, 10 встреч министров иностранных дел и 4 президентских саммита.
Подписав Конвенцию, все страны-подписанты обязались нести ответственность за убытки, которые могут быть нанесены экологической системе моря. Собственно, экология Каспия и стала камнем преткновения на пути к подписанию документа. Однако, кроме экологии всех интересовали в основном экономические вопросы. Каспийское море после 2018 года остаётся в общем пользовании сторон, а дно и недра делятся соседними государствами на участки по договоренности между ними на основе международного права. Судоходство, рыболовство, научные исследования и прокладка магистральных трубопроводов осуществляются по согласованным сторонами правилам. При прокладке магистрального трубопровода по дну моря теперь требуется согласие только той стороны, через чей сектор будет пролегать трубопровод.
Большой срок подготовки документа объясняется в первую очередь экономической заинтересованностью прикаспийских стран в добыче и продаже своих нефтепродуктов. В недрах каспийской акватории скрыты большие залежи нефти и газа, разработка которых осуществляется ежедневно. По количеству запасов Каспийское море занимает второе место в мире после Персидского залива. Но добыча углеводородов в замкнутом водоеме и даже небольшие разливы нефти опасны для акватории и ее обитателей.
Нефть и газ не самая главная ценность моря. Каспий занимает первое место в мире по запасам осетровых рыб и добыче черной икры. Это 80 процентов всей мировой добычи осетра и 90 процентов производства черной икры. Распад советской империи повлек за собой отмену монополии на вылов осетров в Азербайджане и Туркменистане. В итоге отлов этих рыб стал носить массовый характер. Сегодня осетры находятся на грани полного исчезновения. Браконьеры уничтожили свыше 90 процентов запасов осетровых пород.
Понятно, что по этой причине экологическая составляющая конвенции преобладала в документе. А каждый новый нефтегазовый проект добавляет риски в само существование Каспия. Новый трубопровод по дну моря многократно множит такую опасность. Хотя, разговоры об экологии редко останавливали проекты, в которых заинтересованы государства и транснациональные корпорации.
Параллельно с этими процессами в 2019 году в Брюсселе приняли стратегию по созданию в ближайшие 30 лет так называемого "углероднонейтрального пространства" и развитию альтернативной энергетики. Неотъемлемым элементом программы, которую окрестили "Green Deal" (зеленая сделка), являются запланированные экономические меры, направленные на защиту внутреннего рынка ЕС от дешевой импортной продукции (из стран, где отсутствует плата за выбросы парниковых газов в атмосферу) и на снижение эффекта "утечки углерода".
Чем это грозит туркменскому проекту? А тем, что весь новый природный газ, поступающий в ЕС, придется после сжигания декарбонизировать, то есть избавить от углекислого газа. По этой причине стоимость строительства любого трубопровода через Каспийское море становится чрезвычайно дорогим и сложным в реализации, так как придется тратиться не только на прокладку самой трубы, но и на программы по той самой декарбонизации. Заметим, что новая американская администрация во главе с президентом Байденом полностью поддерживает данную стратегию.
Америка во всей истории с туркменским проектом играет не последнюю роль. Изначально США поддерживали устремления Ашгабада, однако в последнее время именно Вашингтон становится главным препятствием на пути реализации проекта, так как Штаты сами заинтересованы в европейском рынке углеводородов.
Ещё один игрок на этом поле - Иран. Его интерес - поставка собственного газа Армении, и появление на рынке туркменского газа Тегерану не выгодно.
Тем не менее, сегодня, когда устранены, казалось бы, все препятствия на пути строительства трубопровода, главным вопросом стало финансирование проекта. Для самого Туркменистана, в силу сложности экономической ситуации в стране и мире выделить громадную сумму на реализацию проекта не под силу. Требуется вмешательство иностранных инвесторов. Но именно инвесторы в лице европейских компаний, которые ещё совсем недавно на словах поддерживали идею строительства трубопровода, высказывают сомнение в окупаемости проекта.
Причин тому несколько. Спрос на природный газ в Европе постепенно стабилизируется в первую очередь активным продвижением на местный рынок американского сжиженного газа. Америка в лице Байдена активно поддерживает осуществление в Европе плана климатической нейтральности, что так же не способствует туркменскому проекту. Существуют прогнозы о снижении в Европе спроса на природный газ. А конкуренция на европейском рынке настолько высока, что гарантированно окупить ТКГ с новыми добывающими мощностями в Туркменистане будет очень сложно. ЕС уже сейчас имеет избыток импортных мощностей, быстро меняются и инструменты поддержки инфраструктурных проектов.
В этих условиях надеяться на то, что Европейский инвестиционный банк поддержит проекты, связанные с ископаемым топливом, не приходится. А Еврокомиссия уже предложила больше не поддерживать газовые проекты в рамках Регламентом трансъевропейской сети-энергии (TEN-E).
Напомним. Европейская Комиссия в 2019 году утвердила четвертый список проектов общего интереса (PCI) для реализации трансграничной энергетической инфраструктуры в ЕС. Этот список отражает важность инфраструктуры для энергетического союза и представляет собой тщательный баланс между тремя его основными целями: устойчивое развитие, доступность и безопасность поставок. В соответствии с TEN-E Еврокомиссия определяет наиболее важные проекты общего интереса, которые соединяют электричество, интеллектуальные сети, газ, нефть и сети СОг в ЕС, чтобы эти проекты могли извлечь выгоду из упрощенного разрешения и право подать заявку на финансирование от фонда "Соединяющаяся Европа".
На электроэнергию и интеллектуальные сети сегодня приходится более 70 % проектов. За четыре года количество газовых проектов в списке PCI сократилось с 53 до 32, что отражает возрастающую роль возобновляемой электроэнергии в энергосистеме.
Понятно, что рисковать миллиардами в такой ситуации желающих найти будет трудно. А это означает, что при строительстве ТКГ доступ к финансированию со стороны государственных и частных инвесторов в Европе будут ограничен. Самому же Туркменистану найти больше пяти миллиардов долларов на строительство нереально.
Такова реальность с возможностью получить инвестиции на строительство газопровода по дну Каспийского моря. К тому же необходимо просчитывать самоокупаемость проекта. Труба по дну Каспия обойдется вышеназванную сумму, а это лишь часть затрат. Туркменскому газу, прежде чем попасть в Европу, предстоит преодолеть путь по территории Азербайджана, Грузии и Турции. Пропускная способность Южного газового коридора (Азербайджан-Грузия-Турция-Европа) к 2024 году составит около 30 миллиардов кубометров газа в год. На выходе это будет не только газ Туркмении, но и Азербайджана, а значит, доля Ашгабада будет значительно меньше. Несложные подсчеты показывают, что туркменский газ для республики станет по-настоящему прибыльным очень не скоро. Похожую ситуацию мы имеем на примере трубы, поставляющей туркменский газ в Китай. За него Туркменистан получает малую цену, ему приходится погашать новый кредит Пекину, выданный на третью очередь разработки месторождения "Галкыныш".
Есть ещё один взгляд на ситуацию, сложившуюся вокруг проблемы туркменского газа. Все задаются вопросом, почему ограничены уровень добычи и рынки сбыта в стране, располагающей четвертыми по величине запасами природного газа в мире? Ответ находят не в экономике. Многие считают, что политическая стоимость туркменских проектов может превысить денежную. Инвесторы не рвутся к сотрудничеству с властями страны в виду её крайней закрытости и непредсказуемости её поведения на правовом поле. Об этом не говорят открыто, но приходится признать, что эти соображения перевешивают стремление к экономическому сотрудничеству.
В итоге мы и имеем ситуацию, когда вокруг, казалось бы, привлекательных проектов больше разговоров, чем реальных дел и повестка дня вокруг туркменского газа по-прежнему формируется вокруг политических разговоров о необходимости сотрудничать, а не самом сотрудничестве. Отчасти в этом виноваты власти Туркменистана в лице президента страны Гурбангулы Бердымухамедова, который в мировых политических кругах зарекомендовал себя как человек непредсказуемый, с которым трудно найти общий язык.
